В 1970 году, вместе с президентом Николае Чаушеску, Мизил принял участие во встрече с Алексеем Косыгиным, премьер-министром СССР:
«Мы хотели делать телевидение, а русские имели систему Секам. Я вместе с Чаушеску встретились с Косыгиным, и он настоял на системе Секам. И насколько Косыгин больше настаивал, тем больше Чаушеску задавался вопросом, почему он делает это. Во всех коммунистических странах была система Секам, и с технической точки зрения передача по системе Пал была более трудной. И тогда Чаушеску дал мне задачу: «Давай сделаем так, и ни Пал, и ни Секам, а смешанную систему». И мне пришлось позвать представителей фирмы Пал в Румынию. Они пришли ко мне в бюро со всем оборудованием, показали как оно действует и насколько хороша система Пал. И мне пришлось сказать: «Господа, нас интересует система Пал-Секам». Они подумали и сказали, что будет сделано так, и появилась эта смешанная система. Почему? По политическим причинам, чтобы мы могли вещать так, чтобы не иметь проблем с западными телевидениями, но чтобы не иметь проблем ни с восточными телевидениями. Другими словами, чтобы иметь пропуск с обеих сторон».

Телевидение в Румынии имело сугубо политические причины и режим увидел в нем более эффективный способ распространения идеологии. По мере того, как экономические достижения коммунистического режима регистрировали спад и кризис углублялся, вмешательство политической сферы росло.

Это сказал в 1998 году и журналист Яков Соло:
«И передача новостей превратилась в настоящий кошмар. Надо было отражать все хорошее, что происходит в стране, при самых бессмысленных указаниях. В определенный момент нам было запрещено представлять имена сотрудников по той причине, что якобы слишком много людей появляются среди авторов. Был точный предрассудок, что мы распространяем культ телезвезд. Именно поэтому мы и пытались вовсе не появляться в кадрах, когда записывали интервью. Но даже и в таких условиях, кто-то должен был появляться, ведь собеседник не говорил сам с собой, он должен был кому-то обращаться. А если редактор появлялся слишком часто, то он становился подозрительным. Это был очень трудный период. Но мы много работали, и я вам честно признаюсь, с молодости до старости работали, мы жили ради этих учреждений. И не только я, а все мои коллеги жили так. Мы не имели семьи, рабочих часов, программы, и вкладывали в это много души. Мы пытались по мере возможности ловко обойти все бессмысленные указания и остальные преграды, с которыми мы сталкивались постоянно в нашей работе. С ловкостью мы делали, что могли».

Конечно же телевидение проявило свое значение и в другие областях жизни румын – развлечение, культура, воспитание, реклама, критика в адрес некоторых социальных нрав, в разной мере на протяжении 3 лет коммунистического режима. Передача «Рефлектор» была известной в период 70-ых годов, во времена сравнительной либерализации.

Один из ее ведущих, Ион Букеру, рассказал в 1997 году для Центра Устной истории румынского общества радиовещания, что тогда снимались репортажи в довольно приемлемых условиях свободы:
«Итак, хочу сказать что в 70 годы мы снимали передачу Рефлектор, которую заканчивали так: «Вот, каковы неполадки в такой-то или такой-то области. Мы попытались узнать мнение товарища министра. Он нас не принял. Вот на этой черной машине с черными занавесками, которая как раз исчезает, товарищ министр уехал не известно по каким делам. В этом кадре должно было быть его заявление. Ловите сами машину, если хотите, нам не удалось». Целых 3 года я был хозяином своего дела с точки зрения решений, и никто мне не говорил, что надо делать, а это было много».

Самый страшный лик телевидения проявился тогда, когда надо было постоянно поощрять культ личности Чаушеску. Но даже и тогда румыны не прекратили смотреть румынские передачи, хотя постоянно следили и за тем, что показывали соседние страны – болгарское, югославское или советское телевидение. В 1989 году румынское телевидение приобрело полную свободу говорить гражданам страны правду, как это полагается в демократической стране.